Когда я говорю: "мне холодно", я хочу, чтобы меня кто-нибудь обнял, но без пошлости, а так вдруг, как если бы сам захотел. И чтобы это меня согрело, но не как при смущении, а так чтобы весь мир показался тесным, но уютным и тёплым. И пусть бы "кто-нибудь" обнял меня сначала просто так, - по первому порыву сердца, - а потом почувствовал, что это важно и обнял бы теснее и крепче. И чтобы это не было похоже на уловку или намёк: как если бы душа тоже владела устами людей и они иногда "проговаривались" - но туманно, говорили бы будто никому и не за чем. И те бы, кто хотел быть им частью сердца, прислушивались и всё понимали. И я хочу так говорить и так слышать.

Когда я говорю: "мне плохо", я чувствую опустошение - когда мне становиться безразлично и грустно: как будто весь мир целиком обречён, а я могла его спасти... могла... Теперь остаётся только наблюдать - и ждать. Снаружи какая-то беда неведомая и невидимая, неминуемая и непредсказуемая. Хочется жалеть себя несчастную, всех несчастных - все несчастные! Внутри - пустота. Как страшно седеть и ждать, и чувствовать пустоту, которая уже наступила до конца, та, наступающая после порога. Надежда действительно умирает последней. Она превращается в тонкую ниточку, которая держит меня всю умершую над полным отчаяньем, по которой я поднимаюсь.

Когда я говорю: - нет, я спрашиваю: - "хорошо, да?", я спрашиваю у самого Счастья, может ли быть лучше? Тогда очень легко и вот-вот вырастут крылья - вот-вот взлетишь. Ничего тогда не существует, кроме того, что "хорошо" и того, у кого - уже вслух - спрашиваешь: "да?". И после первого делаю паузу - превращаю в утверждение, в непреложную, но мимолётную, истину; а второе говорю быстро, ему вдогонку - спешу взять дорогое с собой: в это "хорошо" - в Счастье, к Счастью - в это истинное мгновенье. И хочу говорить так чаще.
Мне нужно не много слов - мне главное их значимость. И я бы хотела, чтобы душа продолжала говорить.
(Ведь это - хорошо, да?)

Оцените, пожалуйста, будьте добры. Очень нужна критика.